Не так давно, а именно 27 января исполнилось 190 лет со дня рождения величайшего сатирика Михаила Евграфовича Салтыкова – Щедрина, самого цитируемого, но мало читаемого. Наверное, от того, что при прочтении настроение портится, и мысли неприятные лезут в голову, и сравнения нелицеприятные возникают. Да простит мне великий сатирик, а по совместительству вице-губернатор Рязани и через два года Твери, то, что в его сказках персонажей поменяю и сравнения сделаю.

Юному возрасту саморегулирования соответствует «Повесть о мужике, который двух генералов прокормил» и думающих, что «булки в том самом виде родятся, как их утром к кофею подают». А у нас это «Повесть о члене саморегулируемой организации, который два избираемых органа – СРО и Национального объединения кормит» и спорящих, шесть лет о том «много ли это – пять тыщ рублей или мало». Тем более, что старшему избираемому органу пять тыщ на одного генерала и на ужин мало.

После шести лет заклинаний о том, что «саморегулирование состоялось» уже и сами саморегуляторы стали задумываться «может действительно, там наверху, что-то состоялось», а мы забыли или не знали про премудрого пескаря, про диспуты карася со щукой и про злодейства медведей на воеводстве. Шесть лет споров и диспутов укатали саморегуляторов до состояния вяленой воблы, счастливой тем, что у неё «ни лишних мыслей, ни лишних чувств, ни лишней совести». Это достаточно ярко проявилось на прошедших Съездах и проявляется на Окружных конференциях перед очередными Съездами, где сформулирован принцип отношения избранных органов Национальных объединений к законам, уставам и регламентам: «Ежели чувствуешь, что закон полагает тебе препятствие, сняв оный со стола, положи под себя. И тогда всё сие, сделавшись невидимым, много тебя в действии облегчит».

Великий сатирик, а по совместительству вице-губернатор, неоднократно говорил о том, что интересует его не история, а фантастический «порядок вещей», делающий человеческую жизнь «не вполне удобной». Может быть, и нас интересует этот «порядок вещей», делающий саморегулируемую жизнь не только «не вполне удобной», а не соответствующей вообще каким – либо принципам и понятиям. Этот порядок определяется взаимоотношениями избранных начальников Национальных объединений, саморегулируемых организаций и членов саморегулируемых организаций и остаётся неизменным на протяжении шести лет. А начался этот порядок в Санкт-Петербурге в частности, с возгласа «Не потерплю» и помахиванием указующего перста президента, ныне почётного президента, перед носом саморегуляторов на первой же встрече в Питере, и рассказом о требованиях созданного им «теневого министерства». Движение указующего перста было остановлено одним из саморегуляторов. Однако все дальнейшие попытки отыскать конституционализм (из Щедрина) или какие-либо принципы саморегулирования там, где «существует лишь принцип свободного сечения», оказываются тщетными. Особенно в условиях 359-го федерального закона, правда, основываясь на положениях закона, избранные начальники «не всякую саморегулируемую организацию хватают за воротник».

И точно также не меняется реакция на «неизреченную бесстыжесть» начальства шесть лет уже трепещущих саморегуляторов. Правда, в зависимости от обстоятельств трепещут саморегуляторы по-разному: «когда «бессознательно», когда «с сознанием собственной пользы», порой даже возвышаясь «до трепета, исполненного доверия». Их главные добродетели – твёрдость в бедствиях и долготерпение, основанное на НАЧАЛЬСТВОЛЮБИИ. «Ежели нас теперича всех в кучу сложить и с четырёх концов запалить – мы и тогда противного слова не молвим! Нам терпеть можно! Потому что мы знаем, что у нас есть начальники!».

Есть у саморегуляторов и вольности, старинные, до новейших «мудрёных» времён сохранившиеся, состоящие в том, что «лучшие граждане», «образовав всенародное вече» (Национальные объединения), потрясают воздух восклицаниями: «Батюшка-то наш! Красавчик-то наш! Умница-то наша!».

Возможно ли развитие в этом шесть лет сотрясаемом кризисами, коррупционными скандалами, пустыми тратами денежных средств саморегулировании? Щедрин отвечает, что, возможно, если у начальника «была бы фаршированная голова», потому он не только бы не вмешивался в дела саморегулируемых организаций, но даже бы и законов не издавал, утверждая, что «в этом-то невмешательстве и заключается вся сущность администрации», тем более выборной. И ещё рекомендует сатирик упразднить «промежду начальства два главных правила. Первое правило: чем больше начальник вреда делает, тем больше отечеству пользы принесёт. Науки упразднит – польза; город спалит – польза; население испугает – ещё того больше пользы.
Предполагалось, что отечество завсегда в расстроенном виде от прежнего начальства к новому доходит, так пускай оно сначала, через вред, остепенится, от бунтов отвыкнет, а потом отдышится и настоящим манером процветёт. А второе правило: как можно больше мерзавцев в распоряжении иметь, потому что обыватели своим делом заняты, а мерзавцы – люди досужие и ко вреду способные».

И ещё, уже примериваясь к смерти, М. Е. Салтыков – Щедрин начал писать «Забытые слова». Среди дошедших до нас отрывков есть такой: «Были, знаете, слова, – ну, совесть, отечество, человечество, другие там ещё… А теперь потрудитесь-ка их поискать!... Надо же помнить!..».

Жаль: он не успел. А мы помним!